Уверенность в том, что альянс защитит любого союзника от пресловутой «российской угрозы», – не более чем иллюзия. Естественно, понимание этого – не повод испытывать «натовский зонтик» на прочность. Но сам факт, что важнейший составной элемент единства НАТО – противодействие России – является лишь фантомом, это, согласимся, весьма показательный итог 70 лет существования альянса, пишет программный директор клуба «Валдай» Олег Барабанов.
В Англии завершился саммит НАТО, посвящённый 70-летней годовщине организации. В честь юбилея королева Елизавета дала приём в Букингемском дворце. Дональд Трамп в этот раз вроде бы не выкинул ничего сверхъестественного. «Агрессивные действия» России снова подверглись осуждению. Всё в итоге прошло как следует – то есть как было, есть и будет.
Несмотря на ритуальный характер саммита, 70-летний юбилей НАТО представляет удобную возможность оценить ретроспективу деятельности Североатлантического альянса как в период холодной войны, так и после ее завершения. Хотя в уставе НАТО СССР и не упоминается, вполне прозрачно и очевидно, что главная цель создания организации была связана с противодействием Советскому Союзу. Это можно объяснять разными эпитетами, исходя из своих предпочтений: от «необходимости борьбы с советской угрозой» до «агрессивных планов западной военщины». Дело не в эпитетах.
Дело в том, что европейские страны оказались неспособны обеспечивать свою безопасность самостоятельно, без американского ядерного и военного «зонтика» (или были вынуждены им воспользоваться). Попытки ряда стран Европы создать похожий военный союз без США ни к чему реальному не привели. Созданный ещё до НАТО в 1948 году так называемый Западный союз (переименованный в 1954 году в Западноевропейский союз) так и остался «спящей» организацией, не влияющей на реальную политику. Попытка создать параллельно Европейскому объединению угля и стали Европейское оборонительное сообщество в 1952 году с весьма амбициозными целями вплоть до создания единой европейской армии вообще не удалась.
В результате архитектура европейской безопасности (и роли НАТО) с той поры и по большому счёту – до сегодняшнего дня базировалась на двух китах: имманентное противодействие России и вполне явное американское доминирование в военных вопросах в Европе. За 70 лет было немало примеров, когда не всем членам НАТО такая ситуация нравилась, но сути это не меняло.
В то же время все ключевые вопросы в сфере безопасности в период холодной войны решались исключительно на двустороннем советско-американском уровне. Весьма показательно в этой связи отсутствие НАТО в переговорах в период Карибского кризиса.
Всё решалось между лидерами СССР и США, хотя в случае перерастания этого кризиса в «горячую» войну другим членам НАТО пришлось бы выполнять свои обязательства по пятой статье устава и становиться в итоге вполне легитимными мишенями для советских ответных действий. В целом же в тот период, особенно после Карибского кризиса СССР и США, несмотря на взаимоугрожающую риторику, на деле стремились всеми силами избежать прямого военного столкновения, используя в случае локальных конфликтов различные прокси-силы. Так было и в арабо-израильских войнах, и во Вьетнаме, и в Афганистане. Понимание того, что локальным конфликтам нельзя давать перерастать в большую войну стало, пожалуй, одним из главных уроков той эпохи. Сейчас этот урок ряд членов НАТО начинает забывать, и именно поэтому в сегодняшнем НАТО нет и не будет единства.
В 1990-е годы ситуация изменилась. Холодная война закончилась, а с ней исчезла и основная цель альянса. Начались поиски нового содержания деятельности НАТО. Попытки объявить исламистский экстремизм новой главной угрозой для НАТО стоили карьеры (наряду со взятками) тогдашнему генеральному секретарю НАТО Вилли Класу. Его заявления об этом были признаны слишком неполиткорректными.
В итоге в 1999 году в НАТО была принята глобальная стратегия, которая расширяла сферу деятельности альянса с Европы и Северной Атлантики на весь мир. Крупнейшая (но всё же не вполне удавшаяся) военная операция НАТО в этот период проводится за пределами Европы, в Афганистане.
В этот же период мир наблюдал несколько раундов расширения НАТО. Новые члены альянса принесли с собой свою историческую/фантомную (эпитет опять же у каждого может быть свой) неприязнь к России. И тем самым вновь оживили антироссийский вектор в деятельности НАТО.
Но ключевая, судя по уставным документам, задача альянса (коллективная оборона) давала сбой, как только заходила речь о возможности прямого, а не виртуального столкновения с Россией. Первый раз это было продемонстрировано в 1999 году в Косово после известного марш-броска российских военных на аэродром Приштины. Эта акция вносила ощутимую дисгармонию в уже разработанный план на монополию НАТО в послевоенном Косово с секторами ответственности, поделёнными только между членами альянса. Несмотря на то, что некоторые горячие головы (в основном, английские) тогда говорили о том, что эту десантную операцию России надо пресечь военным путём и выдавить российских солдат из аэропорта, большинство задействованных в операции стран НАТО (французы, главным образом, но не только они) выступили резко против прямого столкновения и риска перерастания локального конфликта в большую российско-натовскую войну.
Второй пример ещё более показателен. Он связан со сбитым турками российским военным самолётом в ходе конфликта в Сирии. Весьма интересно было наблюдать, как чиновники НАТО сразу же постарались максимально дистанцироваться от этого инцидента. Из их реакции чётко вытекало, что то, что случилось – это частная и односторонняя инициатива Турции, и как бы Россия тогда ни отреагировала, никакой речи о введении в действие 5-й статьи устава НАТО не могло быть и речи. Показательно, что сейчас диалог и взаимодействие по военной линии между Россией и США налажены и функционируют именно в Сирии. Это связано с конкретной целью: снизить риск прямого столкновения.
В этом же контексте, если мы посмотрим на те военные конфликты, которые происходили на постсоветском пространстве в последние годы (события в Грузии в 2008 году и на востоке Украины с 2014 года), то несмотря на всю антироссийскую риторику, в том числе и по линии НАТО, страны альянса не отправляют туда свои военные контингенты для прямого участия в военных действиях (наёмники, советники и поставки оружия не в счёт). Причина понятна: всё то же нежелание эскалации конфликта в большую общеевропейскую войну с непредсказуемым (а точнее – предсказуемо разрушительным) результатом.
В итоге можно сделать вполне чёткий вывод, что среди НАТО как минимум отсутствует консенсус, нужно ли отдельные инциденты с Россией автоматически переводить под действие 5-й статьи устава. А на деле – уверенность в том, что альянс всегда защитит любого союзника от пресловутой «российской угрозы», – не более чем иллюзия. Естественно, понимание этого – не повод, чтобы испытывать «натовский зонтик» на прочность, но сам факт, что важнейший составной элемент единства НАТО – противодействие России – является лишь фантомом, это, согласимся, весьма показательный итог 70 лет существования альянса.
