В своём первом выступлении на Даунинг-стрит Борис Джонсон подтвердил намерение выйти из ЕС 31 октября, заключив в оставшиеся 99 дней «новое, более хорошее соглашение», что косвенно отсылает к «транзакционной дипломатии» Дональда Трампа. Ответственность за срыв переговоров он заведомо возложил на Брюссель. О том, что он будет действовать предельно жёстко, включая денежные расчёты с ЕС, говорит массовое обновление кабинета: более половины его прежних членов уволены или ушли в отставку, включая соперничавшего с Джонсоном Джереми Ханта. На ключевых постах оказались твёрдые сторонники Brexit, включая министра иностранных дел Доминика Рааба и Майкла Гоува, который будет отвечать за планирование на случай выхода из ЕС без соглашения. Подробнее о том, что будет с Англией и миром, в материале Александра Крамаренко, директора по развитию Российского совета по международным делам.
СМИ неслучайно пишут о «шоке» в Брюсселе. Там фактически отрезали себе пути к отступлению, настаивая на неизменности соглашения, подписанного с Терезой Мэй. Мишель Барнье лишь допустил возможность внесения изменений в юридически не обязывающую Политическую декларацию, а будущая глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен весьма неуместно заявила о готовности продлить срок пребывания Лондона в ЕС, если тот представит убедительные основания (!). О степени панических настроений и разрыве с реальностью говорит попытка МВФ (Кристин Лагард с 1 ноября возглавит ЕЦБ) выставить «жёсткий» Brexit как угрозу глобальной экономике. Рухнула вся переговорная стратегия Евросоюза, которая не сработала в британском парламенте и вряд ли сработает вновь.
Предметом шутки Джонсон сделал острую проблему режима сухопутной границы Северной Ирландии: «Забудьте о backstop (согласованный с Мэй её резервный режим, то есть статус-кво, неприемлемый для ольстерских юнионистов) – ответственность за всё беру на себя». Трудно вообразить большее издевательство над партнёрами. Могут подтвердиться слухи о приезде Жан-Клода Юнкера в Чекерс (официальную резиденцию премьер-министра Великобритании) уже на этой неделе. Разумеется, Лондон теперь будет опираться на поддержку Вашингтона, у которого свои рычаги воздействия, включая тарифные, на наднациональный Брюссель, который, по философии Трампа, вообще не имеет права на существование.
Раскол в британской элите сохранится и даже может обостриться, но консолидируется консервативный и евроскептический электорат. С выходом из ЕС в стране сложится кардинально новая ситуация, которая востребует курс на патриотическую мобилизацию на надклассовой основе – примерно то же делает Трамп.
Brexit и курс на «подлинно глобальную Британию» будут определять внешнюю политику нового кабинета. Англичане подставились в танкерной войне с Ираном. Но эта тема больше заботит Джона Болтона, чем Трампа, и Джонсон найдёт возможность не дать себя втянуть в силовую конфронтацию с Тегераном, для которой у англичан просто нет сил.
В любом случае мы станем свидетелями решительного размежевания в западном альянсе по принципу используемых моделей развития. Англосаксы пойдут по пути дальнейшей либерализации экономики, а континентальная Европа будет пытаться сохранить единство и отстоять социальное государство. Так что конкурентная борьба вряд ли будет на равных на начальном этапе. Англосаксы будут задействовать своё влияние в странах Восточной Европы, чтобы удерживать ЕС в русле антироссийской политики, которая по своей сути является антиевропейской. НАТО также превратилось для Трампа в бизнес-проект и орудие нечестной конкуренции.
Со временем могут открыться возможности для нашей внешней политики на европейском направлении, что потребует «переоценки ценностей» со стороны Европы, включая вопрос о балансе выгод и издержек от продолжающегося присутствия Америки в европейских делах. Но пока европейцы не созреют для этого, всё будет оставаться как есть, в том числе в наших отношениях с англо-американцами, которые вряд ли откажутся от беспокоящих действий против нас в Европе, на Ближнем Востоке и в других регионах.
Не исключено, что нас будут пытаться удерживать в прежней парадигме национальной безопасности, акцентирующей военную и другие традиционные угрозы – в то время как ключевой сферой безопасности становится проблематика собственного развития, то есть социально-экономические вопросы, прежде всего уровень жизни и динамика потребительского спроса. Только так внешняя политика может оставаться продолжением внутренней в новых условиях. Из примата внутреннего развития исходит и Трамп – поэтому не будет войны с Ираном.
Расчёт будет делаться не на гонку вооружений, к которой не готовы сами американцы и которую мы, возможно, уже выиграли, а на гонку развития, в которой попытаются измотать Россию, обесценив все наши солидные заделы в области обороны и традиционной внешней политики.
То есть нам ответят асимметрично. Наше подключение к дискуссии о либерализме в результате недавнего интервью президента Владимира Путина газете Financial Times не могло быть более уместным – оно отвечает задаче нашего самоопределения в этом внутризападном конфликте между Америкой и Европой, благо социальное государство прописано в российской конституции. Не помешает и коллективное переосмысление всего накопленного в Евроатлантике опыта развития, включая советский, через призму нынешнего кризиса западного общества.
В целом Джонсон прав, когда говорит о «поворотном моменте», что верно для всех, – и его нельзя пропустить.
